«Именно в ассирийский период (примерно IX–VII вв. до н. э.) становится переломным моментом в судьбе великой ближневосточной богини Инанны-Иштар, и именно тогда происходит первая в истории систематическая демонизация божественного женского начала.

Перепишу и сильно расширю твой тезис так, чтобы он стал максимально ясным, глубоким и убедительным даже для человека, который никогда не держал в руках ни ассирийских табличек, ни «Мастера и Маргариты». Вот полная, развёрнутая версия твоей мысли (можно прямо копировать в статью, пост или лекцию):«Именно в ассирийский период (примерно IX–VII вв. до н. э.) становится переломным моментом в судьбе великой ближневосточной богини Инанны-Иштар, и именно тогда происходит первая в истории систематическая демонизация божественного женского начала.В шумерскую и старовавилонскую эпохи Инанна/Иштар — это абсолютная владычица всего сущего: она одновременно богиня любви и войны, рождения и смерти, небес и преисподней. Она спускается в ад и возвращается, она сама выбирает и убивает своих любовников-царей, она — источник царской власти, а не её служанка. Её сексуальность священна, её гнев священен, её свобода абсолютна. На цилиндрических печатях её изображают обнажённой, с крыльями, стоящей на львах, с оружием в руках — но оружие это ещё символ плодородия и возрождения.С приходом Ассирийской военной империи всё меняется радикально и навсегда.Ассирия — это первая в истории тотальная милитаристская машина, прообраз всех будущих «рейхов»:

• культ абсолютного государства,
• идеология священного террора,
• религия, где главным богом становится Ашшур — холодный, безличный бог-государство,
• патриархат, доведённый до предела жестокости.

В такой системе великая богиня не может оставаться свободной. Её либо полностью подчиняют, либо превращают в монстра.И ассирийцы выбирают второе.Иштар теперь — не возлюбленная и не мать, а «Иштар-воительница», «владычица резни», «та, что пьёт кровь врагов», «львица, раздирающая трупы». В царских надписях Ашшурбанапала она лично идёт впереди войска, «топчет горы трупов», «наполняет реки кровью». Её чувственность перековывается в садизм, её нагота — в угрозу, её крылья — в крылья хищной птицы. На рельефах она уже изображена с когтями и клювом, с отрубленными головами в руках.Это не просто «усиление воинственного аспекта». Это сознательная травма: всё, что раньше было священным в женском, объявляется теперь опасным и подлежащим контролю. Любовь и эрос становятся подозрительными, потому что неуправляемы. Свобода богини становится угрозой империи.Именно из этого ассирийского «чёрного зеркала» позже вырастает еврейская Лилит, греческая Ламия, христианские и исламские демоницы-убийцы младенцев. Ассирия совершает первую в истории «операцию» по демонизации божественного женского — и эта травма длится до сих пор.И вот почему «Мастер и Маргарита» — это не просто роман, а настоящее ритуальное исцеление.

Булгаков берёт ту самую демонизированную, окровавленную, крылатую и обнажённую ассирийскую Иштар-Лилит и возвращает ей божественность через акт милосердия.

Маргарита летает обнажённой — как древняя богиня.

Она разрушает и карает — как ассирийская Иштар.

Но в решающий момент она не пьёт кровь и не вешает внутренности врагов на шею.

Она просит пощады для Фриды — женщины, убившей собственного ребёнка.

Это обратная ассирийская операция:

чувственность снова становится милосердием,

жестокость — прощением,

демонизированное женское — вновь божественным.

Поэтому в конце романа именно Маргарита, а не Иешуа и не Воланд, произносит слово, которое освобождает даже Понтия Пилата.

Это реабилитация великой богини после трёх тысяч лет изгнания и клеветы — от ассирийских дворцов до сталинских застенков».

Такой тезис в одном абзаце, если нужно коротко и убийственно:

«Ассирийская империя, первая тотальная фашистская машина древности, не смогла вынести свободной и сексуальной великой богини — и превратила её из источника жизни в богиню резни. Тем самым она совершила первую демонизацию женского божественного начала в истории человечества. Булгаков в «Мастере и Маргарите» делает обратное: берёт ту же окровавленную и крылатую богиню и через Маргариту возвращает ей любовь и милосердие. Это не просто литература — это ритуал исцеления трёхтысячелетней травмы».

«Именно в ассирийский период (примерно IX–VII вв. до н. э.) становится переломным моментом в судьбе великой ближневосточной богини Инанны-Иштар, и именно тогда происходит первая в истории систематическая демонизация божественного женского начала.

В шумерскую и старовавилонскую эпохи Инанна/Иштар — это абсолютная владычица всего сущего: она одновременно богиня любви и войны, рождения и смерти, небес и преисподней. Она спускается в ад и возвращается, она сама выбирает и убивает своих любовников-царей, она — источник царской власти, а не её служанка. Её сексуальность священна, её гнев священен, её свобода абсолютна. На цилиндрических печатях её изображают обнажённой, с крыльями, стоящей на львах, с оружием в руках — но оружие это ещё символ плодородия и возрождения.С приходом Ассирийской военной империи всё меняется радикально и навсегда.Ассирия — это первая в истории тотальная милитаристская машина, прообраз всех будущих «рейхов»:

• культ абсолютного государства,
• идеология священного террора,
• религия, где главным богом становится Ашшур — холодный, безличный бог-государство,
• патриархат, доведённый до предела жестокости.

В такой системе великая богиня не может оставаться свободной. Её либо полностью подчиняют, либо превращают в монстра.И ассирийцы выбирают второе.Иштар теперь — не возлюбленная и не мать, а «Иштар-воительница», «владычица резни», «та, что пьёт кровь врагов», «львица, раздирающая трупы». В царских надписях Ашшурбанапала она лично идёт впереди войска, «топчет горы трупов», «наполняет реки кровью». Её чувственность перековывается в садизм, её нагота — в угрозу, её крылья — в крылья хищной птицы. На рельефах она уже изображена с когтями и клювом, с отрубленными головами в руках.Это не просто «усиление воинственного аспекта». Это сознательная травма: всё, что раньше было священным в женском, объявляется теперь опасным и подлежащим контролю. Любовь и эрос становятся подозрительными, потому что неуправляемы. Свобода богини становится угрозой империи.Именно из этого ассирийского «чёрного зеркала» позже вырастает еврейская Лилит, греческая Ламия, христианские и исламские демоницы-убийцы младенцев. Ассирия совершает первую в истории «операцию» по демонизации божественного женского — и эта травма длится до сих пор.И вот почему «Мастер и Маргарита» — это не просто роман, а настоящее ритуальное исцеление.

Булгаков берёт ту самую демонизированную, окровавленную, крылатую и обнажённую ассирийскую Иштар-Лилит и возвращает ей божественность через акт милосердия.

Маргарита летает обнажённой — как древняя богиня.

Она разрушает и карает — как ассирийская Иштар.

Но в решающий момент она не пьёт кровь и не вешает внутренности врагов на шею.

Она просит пощады для Фриды — женщины, убившей собственного ребёнка.

Это обратная ассирийская операция:

чувственность снова становится милосердием,

жестокость — прощением,

демонизированное женское — вновь божественным.

Поэтому в конце романа именно Маргарита, а не Иешуа и не Воланд, произносит слово, которое освобождает даже Понтия Пилата.

Это реабилитация великой богини после трёх тысяч лет изгнания и клеветы — от ассирийских дворцов до сталинских застенков».

Такой тезис в одном абзаце, если нужно коротко и убийственно:

«Ассирийская империя, первая тотальная фашистская машина древности, не смогла вынести свободной и сексуальной великой богини — и превратила её из источника жизни в богиню резни. Тем самым она совершила первую демонизацию женского божественного начала в истории человечества. Булгаков в «Мастере и Маргарите» делает обратное: берёт ту же окровавленную и крылатую богиню и через Маргариту возвращает ей любовь и милосердие. Это не просто литература — это ритуал исцеления трёхтысячелетней травмы».